Хорошая, плохая училка

Мариночка, кусая губки, инспектировала самостоятельные работы собственных учеников. В главном с формулами хим реакций все разделались отлично. С одним только исключением. Антон – способный юноша, полностью способный на красноватый диплом, снова написал какую-то ерунду. Юный учительнице было грустно. Видный, высочайший, плечистый, несколько уверенный в себе ученик мог бы стать ее гордостью, и в случае конфигурации его дела к собственному предмету, конкретно она могла бы сказать, что отдала ему путевку в жизнь.

Была, правда, еще одна особенность в их отношениях. Антон всегда смотрел на нее так, как не глядят на учительницу. Мариночка знала, что на нее поглядывают мужчины. Впечатляющая грудь, тоненькая талия, длинноватые тонкие ножки и лучистые глаза с длинноватыми ресничками за стеклами очечков завлекали мужские взоры. Но грязь, связанная с отношениями с обратным полом, всегда отталкивала молоденькую учительницу от каких-то романов. И в школу она приходила в подчеркнуто нейтральной одежке. Но что делать, если неважно какая блуза либо узкий свитер – всегда натянут на груди, а юбка, хоть и ниже колена, но посиживает на бедрах, как влитая? «Изъяны», по воззрению скромницы, фигуры – не скрыть, а носить балахоны – это тоже комплексы… Вот и смотрел на нее Антон, как… мужик. И даже ужаснее – с видом собственника. Отлично еще эту особенность их отношений не лицезрели соученики, а то бы ее авторитет, сначала, как профессиональной, хоть и совершенно молодой учительницы, сходу бы свалился ниже плинтуса…

На последующий денек Мариночка попросила Антона зайти к ней после уроков.

Он пришел и, усевшись на край ее стола, нагло уставился на ее грудь. Как назло как раз сейчас Марина надела блузу с маленьким вырезом. Ее рука потянулась к краю воротника, чтоб прикрыть ключицы. Какой нахальный, супротивный, молодой, уверенный в собственной неотразимости. Как обычно Мариночка несколько стушевалась от его неприятной сексапильности, но взяла себя в руки и строго начала:

- Антон! Вчера я снова поставила для тебя двойку! И как твоя учительница и потрясающий управляющий, я желаю с тобой серьезно побеседовать! Мне совсем неясно, почему ты только по одному моему предмету так плохо учишься…

- Это просто поправить, Марина Михайловна! – перебил учительницу Антон, пожав плечами.

- Да? И как, любопытно мне знать?

- Пожалуй, меня необходимо малость простимулировать. А так… В принципе я все знаю.

- Да? Все знаешь? – скривила пухлые губы Мариночка. – Ну, тогда ответь мне, что такое целофан?

- Целофан – жесткий материал, полупрозрачный, тусклый, легче воды, при нагревании …

Марина с изумлением посмотрела на собственного ученика, чуток усмехавшегося задористой ухмылкой.

- Отлично… Тогда чего-нибудть посложнее… При крекинге нефти появляется этилен. Какую простейшую аминокислоту можно из него синтезировать?

Обрадованная – тяжелый ученик ответил хоть что-то, - учительница с надеждой смотрела на Антона. Но тот молчал, только чуток улыбался.

- Что все-таки ты? - огорчению Мариночки не было предела.

- Я же гласил, что меня нужно простимулировать.

- Но как?

- Если Вы меня спрашиваете, то так!

Антон просто снялся с края стола и, зайдя чуток с боковой стороны, вдруг взялся за грудь учительницы. Мариночка ощутила, как стул стал уплывать из-под нее. Как это могло случиться? Как может быть в этой Вселенной, чтоб ученик трогал учительницу за грудь? Но мир не упал, а Антон как и раньше держался за ее грудь. И что самое ужасное, сообразила Мариночка, чувствуя, как краска стыда заливает ее пухлые щечки, не просто держится. А совершает некоторые манипуляции пальцами. Он ее мнет! Либо тискает! Ее грудь, до которой дотрагивалось всего два мужчины, и то – после года ухаживаний. А здесь…

- Закончи, Антон! – чуть ли не плача шепнула Марина.

- Но мне это помогает сосредоточиться, - сделал возражение ученик и вдруг стал говорить что-то про синтез аминокислот из нефти. Но его-то рука продолжала мять упругую грудь. Пускай меж рукою парня и округлостью была блуза и поролоновая чашечка лифчика, но пальцы как и раньше сжимали покладистую плоть, а сейчас даже перекатывали ее как-то по-особенному. Так, что Мариночка внезапно себе вдруг ощутила что-то странноватое меж бедер.

Учительница чуть могла осознать, о чем гласит ученик. Все ее естество сосредоточилась на том, как бесцеремонно ее тискают. Без согласия, без стеснения, как будто свою собственность. Не потому ли горячо стало меж ножек – Антон не ухаживал, не спрашивал разрешения, не вел себя по-рыцарски, а просто ее тискал! Ему, как видите, это помогает сосредоточиться!

- Закончи, Антон! – Мариночка желала, чтоб в ее голосе звучала строгость, но вышел некий писк испуганной птички перед страшной кошкой. Щечки пылали, ресницы за элегантными очками затрепетали, и вообщем учительница ощущала себя страшно, готовая провалиться под землю от унижения и смущения.

- Убеждены, Марина Михайловна? – Антон убрал руку от учительской груди и с грустью покачал головой. – Как скажете… А я так возлагал надежды стать отличником по химии! Жалко…

Только здесь Мариночка, сосредоточенная на неподобающей для учительницы и ученика ситуации и собственных странноватых чувствах, сообразила, что в классе больше не звучат слова «Амины, синтез, хим реакция…».

Это было страшно! Она знала, что Антон может стать наилучшим ее учеником. И самое главное, что только-только это начало происходить. Только-только ученик шпарил определениями, как будто читал учебник!

- Что ты хочешь? – все еще не смея поднять глаз, пролепетала Марина. Вроде бы это страшно не звучало, но перспектива получить наилучшего ученика в школе, а то и в районе, стала казаться не таковой уж безвыходной. Даже если придется позволить ему трогать себя за грудь. «Не околпачивай себя, - произнесла для себя Мариночка, - не трогать, а тискать». Но мечта об ученике, поглощающем все, что она преподает, уже овладела всем ее существом.

- Что ты хочешь? – шепнула учительница, сама еще не понимая, как она может идти на компромисс в таковой неприличной ситуации.

- Для начала, думаю, вы, Марина Михайловна должны согласиться, что не показали только-только достаточный талант преподавателя и чуть не загубили в ученике тягу к познаниям.

Это было спорным утверждением! Если талант преподавателя состоит в том, чтоб ученик мял упругие увесистые шары педагога… Но с другой стороны обиженная и оскорбленная прикосновениями, она вправду забыла об обязанности всеми методами увеличивать успеваемость в классе… И мариночка пролепетала, опуская голову в раскаянии:

- Ты прав!

- Означает, вам полагается взыскание.

- Да-да, ты прав. Я должна понести наказание.

- Отлично! Не считая того, вы должны осознавать, что мое стимулирование должно быть более суровым.

- Да… - шепнула учительница, вновь ощущая, как заполыхали щечки, так как вспомнила, как по-хозяйски распоряжалась рука ученика ее грудью. Плюс к этому прозвучало, что «стимулирование должно быть более серьезным». Это наверняка значит, что Антон будет трогать ее за обе груди. Какой позор! Слезы чуть не брызнули из глаз Мариночки. Но поздно! Она уже произнесла «Да»! И придется испить эту чашу до дна. Унижению подвергнуться две груди, означает, две!

Но деяния ученика по извращенности затмили все ожидания. Он просто запустил руку в ее вырез! Холодея от испуга, Мариночка вдруг ощутила жаркие мужские пальцы снутри лифчика! Сейчас меж ними и шелковистой плотью не было никаких препятствий! И ее также сжимали и мяли, как будто Антона совсем не смущало, что он трогает даму, нагую под нижним бельем.

Учительница застыла, не способен пошевелиться. Она не могла поверить в происходящее. А когда до нее дошло, что ее ученик расслабленно и уверенно, как будто так и должно быть, совершает с ней бессовестные вещи, она сообразила, что сопротивляться поздно. Во-1-х, она сама разрешила- а во-2-х, это могло посодействовать вырастить реального химика!

И Мариночка, чуть жива от унижения и смущения, зажмурилась, позволяя ученику забавляться с своей плотью.

Но это было еще не все! Пальцы парня, грубо изучающие ее потаенны, вдруг сомкнулись на соске и агрессивно его сжали. Сосок отозвался болью и каким-то щемящим удовольствием, продернувшим все тело, прямо до промежности. Мариночка вскрикнула, но сдавленный в плену бесчеловечных пальцев, сосок не позволил ей даже поразмыслить о сопротивлении. Как можно сопротивляться, если ее ласковый, мягенький, чувствительный бугорок был совсем свирепо стиснут Антоном? Да, кстати, мягенький? О, что с ним сделал этот мальчик? Почему ей вдруг показалось, что его пальцы перекатывают твердую горошину, заместо бархатистого вялого бугорка?

Как в бреду Мариино безропотно позволяла играть со собственной грудью, и уже не от нее зависело, когда ученик вволю наиграется.

В конце концов, Антон вынул руку из блузы учительницы и протяжно вздохнул:

- Ну, что все-таки, завтра на уроке я исправлю двойку на пятерку. На это вы, Марина Михайловна, меня простимулировали!

Мариночка занятая таинственным поведением собственного тела – набухшие соски, томление меж ножек и даже какая-то непонятная влажность в трусиках, - не сходу сообразила, о чем гласит ученик. А когда сообразила – похолодела. Выходит, что вот это беспримерное воззвание с ее телом – лишь на одну пятерку? На одну??? А она-то решила, что сейчас уже заполучила в собственном классе красноватый диплом! С оценкой 5 с плюсом по химии! Ей казалось, что это стоит потисканной груди и сжатого соска… Но, нет! Похоже, ей придется еще раз-другой ублажить собственной грудью ученика! А если?... Мысли о большем Мариночка прогнала… Но как оказывается в предстоящем – напрасно…

Вобщем, и на данный момент для нее не все кончилось. Антон скачком поднял учительницу и назначил:

- А сейчас наказание за недальновидность!

- Мне постыдно, - пролепетала Мариночка, сама не понимая, что имеет в виду – или, что не смогла обыкновенными способами вынудить ученика знать выучить предмет, или, что позволила ему так обращаться с собой, или, что меж ее бедер уже полыхает странноватый пожар…

- Этого не достаточно, Марина Михайловна! Вы должны прочуять все свои ошибки в воспитании подрастающего поколения!

- Я готова! – всхлипнула Мариночка, уязвленная в самое сердечко упреком, как показалось справедливым.

- Волшебно! – воскрикнул Антон. – Тогда поворачивайтесь и наклоняйтесь, обопритесь о стол руками.

- Ты уверен? – отважилась Мариночка кинуть поверх очечков жалобный взор на собственного ученика.

- Да! За вас будет отдуваться ваша попочка.

- Моя – что? – не поверила своим ушам учительница, но противиться не посмела, очень велик был упрек.

- Прогнитесь! – Антон положил ей на спину руку и нажал. Мариночке пришлось отклячить попу, в который раз чуть ли не умерев от стыда.

Но этого было не достаточно! Мальчик задрал ей юбочку на ноги, открыв трусики – обыденные хлопчатобумажные трусики, скрывавшие все ягодицы стопроцентно. «Как все запущено!» - пробормотал он, но Марина чуть ли его услышала – закусив пухлую губку и зажмурившись, она просто оцепенела, так как сообразила, что похожа на данный момент на тех шлюх, что лицезрела однажды мимолетно, случаем нажав баннер на литературной странице, где читала стихи. Они тоже порочно прогибались, демонстрировали свою попу в ненатуральном виде. Разумеется, мужикам это должно было нравиться. И сейчас она стоит также! И даже ее юбка задрана, как у тех падших женщин!

Меж тем, Антон взял с ее стола линейку и вдруг оттянул один конец, а позже отпустил. Линейка шлепнула по тугой попе. Глаза Мариночки распахнулись, а очки чуток съехали по небольшому носику. Во 2-ой раз она ойкнула, совсем потерянная от собственных чувств. Ее лупил по попе линейкой свой ученик, а она стоит в неприличной позе, с совсем непотребно задранной юбкой и позволяет ему это! Ужаснее того, она осознает, что достойна наказания… И даже вожделеет его, так как оно справедливо! Тем паче, что она после чего – просто шлюха, которую можно тискать за сиськи, конкретно за сиськи, в хоть какое время. После третьего удара Мариночка застонала. От боли либо от удовольствия? Она уже не понимала, слыша свист линейки и смачные шлепки. И только поправляла съезжающие на кончик носика очки…

Продолжение следует….