Она (часть шестая)

Неким вещам совершенно не нужен цвет. Этому обучил ее друг фотограф-портретист, с которым она часта встречалась за бутылочкой красноватого вина в его малеханькой уютной мастерской в одном из подвалов старенькых домов в центре городка. Он говорил ей изумительные вещи и лучше хоть какого психолога раскладывал составляющие мира, ее мира, по осторожным полочкам. В один прекрасный момент он произнес ей что самые запоминающиеся, самые чувственные сны — черно-белые. Исключительно в их человек запоминает сущность, не отвлекаясь на никчемные атрибуты в виде красок. Позже, одним вечерком, он обучил ее созидать цвет там где его нет — рассматривать вещи через призму собственного сознания, окрашивая мир вокруг нас впечатлениями, а не навязанными обществом стереотипами.

«Кто произнес что небо голубое? Оно... приятное», как то вдумчиво протянул он за пятым либо шестым бокалом вина, «а у каждого собственный приятный цвет», а позже они занялись сексом на древесном скрипящем полу его мастерской. Они пробыли совместно несколько месяцев до того как он бросил все и переехал жить в другой город.

Он был ее человеком — комфортабельным, очаровательным, халатным и сразу ухоженным. Черно белоснежным. Вспоминая о нем, она не помнила ни 1-го цвета, хоть его вещи, глаза и фото нередко были даже очень, чрезвычайно до неприличия... колоритными. Но она не помнила ни 1-го цвета — только яркость, живость и «громкость» всего того что он делал. В один прекрасный момент, гуляя по городку они были застаны врасплох первой летней грозой — все люди убежали под навесы, а они шли по мостовой, практически вприскочку как малыши, даже не открывая зонтик. Они держались за руки, а когда сообразили что оба возбуждены до максимума, он свернул на небольшую улочку, задрал ее промокшую юбку и, прислонив ее спиной к грязной и влажной стенке, трахнул, никак не стесняясь пробегающей по противоположенной стороне улицы парочки. На последнем толчке, когда его тело уже начало сотрясать первыми волнами оргазма, он горячо прошептал ей на ухо, что это был бы красивый, безумный «тот самый кадр», которому однозначно не нужен цвет. Тогда, ловя приоткрытым ртом капли дождика, чувствуя как в ней извергается мужик, она совсем сообразила все о чем он ей гласил ранее.читать далее

В их отношениях была определенная степень доверия – такая, которая может появиться только в случае полного осознания свободы 2-ух несвободных людей. Он был женат, хоть и временно жил один — она не желала суровых отношений. По вечерам, забравшись в его компьютерное кресло с ногами, ждя когда он возвратится домой с очередных съемок, возбужденный и измученный эрекцией после какой-либо парной эротической сюжетной полосы, которые он так обожал снимать, она веселила себя виртуальным сексом со случайными партнерами, а позже, когда он только открывал дверь в прихожую, начинала вслух зачитывать все с момента «я опускаю лямочки с твоих плечей». Обычно он заходил в комнату уже стопроцентно оголенный — она вообщем изредка лицезрела его в домашней обстановки либо в одиночестве в мастерской облаченным хоть в какую-то одежку — его член был в полной боевой готовности.

Он ожидал, пока она окончит собственный «сюжет», лаская себя сам и следя как она показательно гладит пальчиками собственный клитор, и, только только услышав священное «я, бурно кончил кончила извергаясь в тебя с силой вулкана», стягивал ее за руку в сторону дивана, где удовлетворял ее жажду реального мужского присутствия в себе. А позже он всегда гласил «привет, как твой вечер?», размазывая свою сперму по ее телу и, не дожидаясь ответа, уводил совместно с собой в душ.

Он обожал дразнить ее — нередко пристраивался по утрам, просто лаская ее пальчиками, не давая ей разрядиться и беря с нее слово «продуктивно провести день», дрочил на ее очах, не давая прикоснуться к для себя и выстреливал спермой в воздух, приказывая ей просто посиживать с раздвинутыми ногами, демонстрируя ему свою чисто выбритую промежность, он обожал слушать о ее бывших мужиках, говорить ей свои фантазии, иногда так безумные, что у нее кругом шла голова, обожал вылизывать ее, слушая как фантазирует она. А когда она кончала, всякий раз он фотографировал ее, оставляя для себя на память частицу каждого их совместного «приключения». Единственное о чем он всегда жалел — в его коллекции не было фото с того дождливого денька... только позже, спустя практически год после их расставания он прислал ей отпечаток 30*40, где была изображена подобная ситуацию с ним и моделью. К фото была приложена маленькая записка, со словами «даже на 50% все равно не то».

Но самым запоминающимся деньком их общения, для нее стало утро 1-го пн.. Когда заместо душноватого кабинета, она решила поехать к нему в мастерскую, где он как раз собирался, после продуктивной ночной съемки мужского нижнего белья для одной известной компании. Там был он и двое моделей — красивые юноши Григорий и Саша, как они представились ей сами. Они были еще толком не одеты и на удивление порядком возбуждены, посматривая на нее таким заинтересованным взором, что это было тяжело не увидеть. «Они пол ночи любовались нашим домашним альбомом», только ответил он на ее улыбчивый заинтересованный взор, «Надо было чтоб их трусы выпирали». В этом был весь он — никаких загадок, виляний вокруг да около, никаких мыслей о том что мальчишкам можно было бы показать всякую из собственных моделей либо хотя бы плейбой.

«Ты лучше», просто констатировал он, как обычно догадываясь какие мысли могли придти ей в голову тогда — после того как они пару неделю к ряду мыслили «вслух», не скрывая друг от друга даже желаний «пойти срочно в туалет», угадывать чужие размышления было не таковой уж и сложностью.

Григорий и Саша были привлекательными, как и положено мужикам моделям. Не андрогинными костистыми детьми, которые в моде в глянцевых журнальчиках, а обыкновенными ухоженными юными, как она называла таковой типаж, мужчинками. Она желала их. Желала как и всех ослепленных желанием ее тела парней, которые находились с ней рядом — с того времени как она лишилась девственности она никогда не искусна, ну и не желала обучаться, отказывать для себя в получении наслаждения. Кто-то предпочитает сигареты — она предпочитала парней. В итоге, как нередко она успокаивала свою совесть, напоминавшую ей про морали, диктуемые обществом, зависимость от члена мужчины куда более нужная никотиновой либо хотя бы кофеиновой зависимости — в последнем случае тебя просто не усвоит часть людей, на чье мировоззрение, в общем-то, ей издавна было плевать. Она желала их так, как ей не так давно фантазировалось в душе, когда он голубил пальцами ее клитор и проникал языком ей в анус, а она вспоминала свое восьмое марта, тогда еще с другим мужиком и мулата-официанта Дениса. Ей хотелось того чувства опять. «Я желаю их», выдохнула она ему на ухо, когда он на очах у парней обнял ее, гладя рукою ее ягодицы, «Помнишь, я говорила для тебя в душе». Он помнил — его член и без того уже поднимавшийся, когда он только коснулся ее тела, осязаемо шевельнулся в его штанах, а сам он только кашлянул, расстегивая молнию на ее кофточке и обнажая ее плечи. Он повернул ее к мужикам лицом, плотно прижался к ее спине и, присобирая подол ее платьица, медлительно поднимая его ввысь, отдал приказ ей сказать это громче, чтоб все они услышали сами. Такая ситуация была полностью нова для нее, чем растравляла сознание, заставляя ноги малость дрожать. В конце концов, собравшись с силами и совсем решившись, она тихим голосом повторила свое желание, смотря им в глаза. «Громче», повелел он, когда те и без того согласные, уже сделали шаг ей на встречу, жестом давая осознать чтоб они пока стояли на месте.

В некий момент ей показалось что она не сумеет — одно дело откровенно гласить свои пошлые мысли и желания кому-то одному, кто проводит с тобой рядом практически каждую ночь и совершенно другое заявить такое незнакомым людям. Она поразмыслила что, может быть к этому не готова, но его пальцы, за время ее размышления уже подобравшиеся к ее трусикам, принудили ее передумать. Почувствовав их прикосновения к собственной промежности через ткань ...она, прикрывая глаза сразу от удовольствия и сумашедшего стеснения, которое вдруг накатило на ее сознание, повторила громче — «Я желаю вас».

Первым к ней подошел Саша и погрузился перед ней на колени, стягивая с нее трусики, здесь же касаясь ее лобка языком. Он прочно держал ее руками за берда, придерживая ткань платьица, голубил ее губы своими губками, обводя клитор кончиком языка и жарко выдыхая прямо вовнутрь нее. Гриша стоял напротив, поглаживая собственный набухший член, через обтягивающую ткань трусов, а ее мужик, уже скинув с себя одежку, сел в кресло, фотографируя все происходящее.

Малость поласкав ее так, мужчины усадили ее на гостевой диванчик, сняв с нее платьице и, комфортно расположившись по обеим сторонам, стали ублажать ее меж ног руками — один лаского трахал ее пальчиками, при всем этом целуя в губки, а 2-ой аккуратненько массировал бугорок клитора, всасывая в себя ее возбужденный сосок. Только время от времени приоткрывая глаза, она лицезрела как подрагивают от возбуждения два их члена, устремленные ввысь.

Гриша не выдержал 1-ый, он аккуратненько пересадил ее на себя сверху, откинув спиной на свою грудь и опустил ее подрагивающее от предвкушения тело на собственный член, начав неспешные поступательные движения. Саша на короткий срок отвлекся, переключившись на собственный набухший ствол, но когда она протянула руку и задела его головки, возвратил свою ладошку назад к ней на клитор, постукивая по нему пальцами в такт движениям коллеги, к тому времени плотно сжавшим в свои ладонях ее груди.

Она постанывала наслаждаясь ситуацией, возбужденная куда больше происходящим, как фактом, ежели самим физическим контактом. Она никогда не понимала людей, боящихся воплощать в действительность свои фантазии, страшащихся что они окажутся куда более мерклыми в жизни, чем происходили там у их в голове. Тогда, независимо от того что она была в подвальной мастерской и ее просто трахали двое совсем неведомых ей парней, она находилась кое-где во Франции, в прекрасном доме на белоснежных перинах, вышедшей из прелестной ванной, которую она воспринимала все утро. Ее голубили два красивых француза, которые не знали и слова по русски, но зато в совершенстве обладали языком секса, а с дивана напротив за ней следил ее супруг — Граф некий там. Просто в действительности ее фантазии, заставлявшие ее не раз бурно кончать только от прикосновения ее пальцев и пары вибраторов, дополнялись к тому же реальными чувства жарких тел, соприкасающихся с ее, чувством экстрима и конечно основным фактором, будоражащим хоть какое женское сознание — «мечты, становящиеся реальностью».

«Поцелуй ее», услышала она глас фотографа, и губки Гриши задели ее, в то время как его рука, освободив одну ее грудь, повернула в сторону ее лицо. В тот же момент Саша коснулся губками ее освободившегося соска, лаская его по кругу язычком, повторяя те же движения, что делал его палец с ее клитором. «Сильней, она любит резче», отдал приказ все тот же глас ее «Графа с дивана напротив» и она ощутила как член, пронзающий ее стал двигаться напористей и быстрей, то практически стопроцентно покидая, то опять до упора врываясь, в ее тело. Это продлилось несколько минут, после которых движения прервались и она ощутила как ее фактически переносят на другое место — она опустилась на Сашин перевозбужденный член, который все это время голубила ладонью. Его рука задела ее опять меж ног, а 2-ая наклонила вперед,меняя ее положение тела, так что он стал заходить в нее под совсем другим углом, принося ей новые чувства. Дав ей свыкнуться с новыми чувствами, Гриша встал прямо перед ней и коснулся ее губ собственной головкой, аккуратненько раздвигая их и проникая в ее рот.

Это было так грязно и сразу так сумасшедше эротично, что она, держась руками за его ноги, чтоб сохранять равновесие, и представляя что лицезреет со стороны ее друг фотограф в собственный видоискатель, стала подмахивать мужикам, насаживаясь попеременно на их члены, отбросив прочь из головы все смущение, здраво рассудив, что раз уж она уже находилась в таковой ситуации и при том очевидно добровольно, то смущяться уже издавна поздно.

Первым стал кончать Гриша, выпуская ей в рот солоноватую по привкусу сперму, прижимая ее голову к для себя так, чтоб она не могла ее убрать. Он сотрясался в ней, впиваясь пальцами в ее затылок и путаясь в ее волосах. Саша кончил практически сходу следом, видимо возбужденный этой картиной — она несколько раз требовательной провел пальцами по ее клитору, а позже, вогнав себя до упора, стал подрагивать, в ней. Когда мужчины чуток отдышались и отпустили ее тело, к ней подошел ее друг фотограф, отложивший на столик камеру и подрачивающий собственный все еще стоящий член. Он развернул ее на диванчике, облокотив руками о спинку и, проведя влажными от слюны пальцами поп щелке меж ее половыми губами, резко загнал в нее собственный член. Ей хватило пары движений его члена, чуток большего по размеру чем только-только трахавшие ее, и вида отдыхающих незнакомых ей парней прямо рядом на диване, чтоб кончить, утыкаясь лицом в обивку. Он одобряюще хлопнул ее по попке и, достав собственный член, так и не кончив, возвратился назад в свое кресло, в другой стороне мастерской, вновь взяв камеру, чтоб сфотографировать ее сбывшуюся в действительности фантазию в их «семейный фотоальбом».

——————————————————————————————————————————————————————

Дорогие читатели, если Вам любопытно продолжение, то не поленитесь чиркнуть пару строк мне на почту. Мне, право слово, совершенно не охото перегружать этот веб-сайт никому ненадобным графоманством.